– Вместе, – вздохнула она. – Как это прекрасно.

– И еще, самое главное. Почему мне, например, не мешает хвост? Я ощущаю себя совершенно естественно.

– Просто заклинание было очень хорошим. Я удовлетворенно кивнул:

– Отлично. И куда же мы теперь отправимся?

– Далеко-далеко, – ответила Дарва, – и побыстрее. Скоро весь этот район наводнят правительственные войска, а возможно, его уже прочесывают. Впрочем, у нас есть множество способов маскировки – например, застыть неподвижно на месте. Ты не поверишь, но любой пройдет мимо и ничего не заметит.

– Здорово, – согласился я, – но они наверняка используют все новейшие поисковые средства – например, тепловые датчики. И тогда нам не отвертеться.

– Ну и что? – засмеялась Дарва. – Не забывай, что мы холоднокровные и температура нашего тела точно такая же, как и у окружающей среды. Приборы совершенно бесполезны.

А я и не догадался взглянуть на проблему под этим углом.

– Да я и сам рад поскорее унести ноги. Но скажи, ты хорошо знаешь окрестности Бурже?

– Отлично, – ответила Дарва. – Правда, в радиусе лишь сотни километров. Дальше я никогда не бывала. Но я знаю все дороги, хотя мы и не сможем воспользоваться ими, а также административное деление – я вызубрила карту наизусть. Нам пришлось многое заучивать.

– Умница, – похвалил я.

– А ты тоже хочешь присоединиться к остальным? – с некоторым разочарованием спросила она. Я кивнул:

– Я тебе потом объясню. Это долгий рассказ.

– У нас впереди 800 километров и три недели, – сказала она. – Этого времени с лихвой хватит для любых объяснений. Мы все рассеялись – до поры до времени.

– Этого времени, – с беспокойством заметил я, – хватит, чтобы агенты Службы безопасности поймали некоторых и выведали, где прячутся остальные.

– О, оговоренных явок сотни, но о каждой знает только очень небольшая группа. Даже если переловят половину наших, в чем я очень сомневаюсь, остальные уцелеют.

– Конечно, хотелось бы иметь гарантии, но так и быть, поверю на слово. – Я осмотрелся вокруг. Туман сгущался. – Ну что ж, пора заметать следы – и в путь.

Дарва засмеялась:

– Даже наши следы не отличаются от следов бурхана. Вот еще одно преимущество моего нового тела. Я еще раз огляделся.

– Кажется, мне надо уединиться, – с некоторым стеснением сообщил я. – Дыни оказались очень сочными.

Дарва весело засмеялась и ткнула наугад пальцем. Вняв совету, я присел и, глядя себе под ноги, облегчился.

– Так вот где у меня ЭТО, – громко поделился я своим открытием.

Глава 10

РАНДЕВУ НА ВЕРШИНАХ

Эти три недели оказались воистину идиллическими, и, честно говоря, я даже заскучал. В обществе Дарвы я испытал целую гамму чувств, дотоле неведомых, и, надо сказать, слегка огорчился – сильный, бесстрастный, но бдительный агент Конфедерации должен быть абсолютным индивидуалистом и не нуждаться ни в ком и ни в чем. Да и кто станет тратить время, развивая в нас такие вещи, как преданность, дружба, любовь? Разве не я всего несколько месяцев назад не мог даже подобрать подходящих слов, чтобы описать состояние Залы? До сих пор я считал, что одиночество может испытывать только безнадежно неполноценный человек. Стану ли я столь же чуждым собственной культуре, как выросшая в лесах Харона Дарва? Такие мысли по-настоящему пугали. Моя вера в ценности Конфедерации сильно поколебалась.

Неужели мы, в нашем упорном и опрометчивом стремлении к совершенству, оставили в человеческой психике серьезные пустоты? Или эти пугающие эмоции – просто результат моей новой биохимии? Впрочем, с практической точки зрения имеет значение только сам факт, и раз уж я ощутил свою ущербность, то с чем она связана, в конечном счете не важно.

Не однажды, продираясь сквозь густые джунгли, я порывался открыться Дарве, кто я такой и какова моя миссия, но в последний момент удерживался. Спешить было некуда, и я откладывал это на потом. Постепенно я все лучше и лучше узнавал свою спутницу и понимал, что не ошибся в ней. Она быстро усваивала новое, особенно мои рассказы о жизни на цивилизованных планетах и на Границе. Дарва довольно легко ухватила суть заговора инопланетян и Четырех Властителей, а я боялся, что она воспримет пришельцев как своеобразных оборотней. Когда вы ярко-зеленого цвета, двух с лишним метров высотой да к тому же счастливый обладатель великолепного рога и длинного мясистого хвоста, тогда разница между людьми и нелюдьми кажется вам куда менее очевидной, чем раньше. Однако Дарва сразу поняла, что пришельцы – представители иной расы и совершенно чуждого нам интеллекта. Если, как я подозревал, Морах ив самом деле инопланетянин, значит, она готова к борьбе с чужаками во имя человечества, которого никогда по-настоящему не видела и к которому, очевидно, уже не принадлежала.

Некоторые перемены особенно сильно волновали меня; я заметил, что стал эмоциональнее и, хотя не утратил знания и навыки, стал переживать все необыкновенно бурно – и хорошее, и плохое.

Наш новый вид, название которого я сократил до Darvas, оказался великолепно приспособлен к местным условиям. Мы были чрезвычайно сильны и, несмотря на свои размеры, могли без труда затеряться в любой невысокой траве, а бегали намного быстрее человека. Когти служили нам прекрасным оружием, хотя мы и не использовали их в этом качестве. Выяснилось, что ими чрезвычайно удобно разрывать любую плоть – только не нашу собственную, исключительно крепкую и абсолютно водонепроницаемую.

Без сомнения, нас разыскивали. Часто очень низко над лесом пролетали парители, и с них наугад стреляли из огнеметов, чтобы посеять панику и обнаружить беглецов. Все без исключения дороги постоянно патрулировались – в основном солдатами с уже знакомыми мне злобно-отсутствующими физиономиями. А поскольку мы не могли пройти незамеченными мимо любого мало-мальски грамотного волшебника, наш путь пролегал в лесной глуши.

Единственное серьезное препятствие встретилось нам уже в конце наших странствий. Мы прекрасно чувствовали себя в лесу: толстая шкура защищала от укусов насекомых, хищники были нам не страшны, а сил, чтобы продираться сквозь спутанные лианами заросли и грязные болотца, у нас вполне хватало. Природа Харона поражала красотой, однако мы, что называется, слегка «одичали» и не уделяли особого внимания пейзажам.

Джунгли стали для нас родным домом, как и для настоящих бурханов. Мы столкнулись с множеством неизвестных обитателей лесов и болот, но, как правило, мы избегали друг друга; и лишь однажды встреченный нами зверь повел себя по-другому.

Не знаю, в чем причина: скорее всего самец учуял запах Дарвы, но, как бы там ни было, он даже не пытался скрыться – наоборот, мы то и дело слышали его грозный рык, которым он вызывал нас на бой.

Несмотря на внушительные передние резцы, у нас был человеческий челюстно-лицевой аппарат – как и у всех всеядных животных. Наш преследователь, очевидно, был не менее силен, и наши попытки уклониться от схватки только раззадорили его. В конце концов стало ясно: битвы не избежать. Внезапно я почувствовал бешеный прилив адреналина – или чего-то похожего; такой дикой ярости я никогда еще не испытывал. Зверюга вынырнула из-за кустов, злобно рыча, и присела перед броском, а я ощутил, что буквально растворяюсь в невероятном гневе – и в то же мгновение рядом зарычала Дарва. Не сговариваясь, мы одновременно ринулись на противника, опустив головы и выставив свое главное оружие – длинные рога.

У обычного бурхана очень острые зубы, но рогов нет; наш противник явно не рассчитывал на встречу с представителями нового вида. Он отпрянул, оберегая голову, и в тот же миг наши рога, словно копья, вонзились ему в грудь, а когти распороли брюхо. Снова и снова мы наносили удары, хотя он уже выл в смертельной агонии и дымящаяся кровь заливала и всех нас. Внезапно Дарва стремительно развернулась и, опершись на хвост, со всей мочи лягнула ящера. Зверь грузно рухнул навзничь.

Мы тотчас запрыгнули на поверженного врага, протыкая уязвимую шею и разрывая плоть. Бедняга с самого начала не имел никаких шансов – и не только из-за наших рогов, но и благодаря человеческой тактике, о которой мы не забывали даже в звериной ярости. Ящер погиб сразу, а мы отделались легкими царапинами, но гнев и чувство неуправляемой силы и мощи еще долго не покидали нас. Мы взахлеб пили густую кровь и пожирали куски еще теплого мяса, пока не пресытились. Лишь тогда прекратилась кровавая тризна и нас охватила благодушная сонливость; ярость утихла, и к нам вернулась способность трезво рассуждать.